Черный Саша (1880 - 1932)

        1. Дом Шиллера¹

Немцы надышали в крошечном покое.
Плотные блондины смотрят сквозь очки.
Под стеклом в витринах тлеют на покое
Бедные бессмертные клочки.

Грязный бюст из гипса белыми очами
Гордо и мертво косится на толпу,
Стены пропитались вздорными речами –
Улица прошла сквозь львиную тропу...

Смотрят с каталогом на его перчатки.
На стенах – портретов мертвое клише,
У окна желтеет жесткою загадкой
Гениальный череп из папье-маше.

В угловом покое тихо и пустынно
(Стаду интересней шиллеровский хлам).
Здесь шагал титан по клетке трехаршинной
И скользил глазами по углам.

Нищенское ложе с рваным одеялом.
Ветхих, серых книжек бесполезный ряд.
Дряхлые портьеры прахом обветшалым
Клочьями над окнами висят.

У стены грустят немые клавикорды.
Спит рабочий стол с чернильницей пустой.
Больше никогда поющие аккорды
Не родят мечты свободной и простой...

Дочь привратницы с ужасною экземой
Ходит следом, улыбаясь, как Пьеро.
Над какою новою поэмой
Брошено его гусиное перо?

Здесь писал и умер Фридрих Шиллер...
Я купил открытку и спустился вниз.
У входных дверей какой-то толстый Миллер
В книгу заносил свой титул и девиз...

        2. Дом Гёте²

Кто здесь жил – камергер, Дон Жуан иль патриций,
Антикварий, художник, сухой лаборант?
В каждой мелочи – чванство вельможных традиций
И огромный, пытливый и зоркий талант.

Ордена, письма герцогов, перстни, фигуры,
Табакерки, дипломы, печати, часы,
Акварели и гипсы, полотна, гравюры,
Минералы и колбы, таблицы, весы...

Маска Данте, Тарквиний и древние боги,
Бюстов герцогов с женами – целый лабаз.
Со звездой, и в халате, и в лаврах, и в тоге –
Снова Гёте и Гёте – с мешками у глаз.

Силуэты изысканно-томных любовниц,
Сувениры и письма, сухие цветы –
Всё открыто для праздных входящих коровниц
До последней интимно-пугливой черты.

Вот за стеклами шкафа опять панорама:
Шарф, жилеты и туфли, халат и штаны.
Где же локон Самсона и череп Адама,
Глаз медузы и пух из крыла Сатаны?

В кабинете уютно, просторно и просто,
Мудрый Гёте сюда убегал от вещей,
От приемов, улыбок, приветствий и тостов,
От случайных назойливо-цепких клещей.

В тесной спаленке кресло, лекарство и чашка.
«Больше света!» В ответ, наклонившись к нему,
Смерть, смеясь, на глаза положила костяшки
И шепнула: «Довольно! Пожалуйте в тьму...»

В коридоре я замер в смертельной тревоге –
Бледный Пушкин³, как тень, у окна пролетел
И вздохнул: «Замечательный домик, ей-богу!
В Петербурге такого бы ты не имел».

        3. На могилах

   Гёте и Шиллер на мыле и пряжках,
   На бутылочных пробках,
   На сигарных коробках
   И на подтяжках...
   Кроме того – на каждом предмете:
   Их покровители,
   Тетки, родители,
   Внуки и дети.
Мещане торгуют титанами...
От тошных витрин, по гранитным горбам,
Пошел переулками странными
К великим гробам.

   Мимо групп фабрично-грустных
   С сладко-лживыми стишками,
   Мимо ангелов безвкусных
   С толсто-ровными руками
   Шел я быстрыми шагами –
   И за грядками нарциссов,
   Между темных кипарисов,
   Распростерших пыльный креп,
   Вырос старый, темный склеп.

Тишина. Полумрак.
В герцогском склепе немец в дворцовой фуражке
Сунул мне в руку бумажку
И спросил за нее четвертак.
«За что?» – «Билет на могилу».
Из кармана насилу-насилу
Проклятые деньги достала рука!
Лакей небрежно махнул на два сундука:
«Здесь покоится Гёте, великий писатель,–
Венок из чистого золота от франкфуртских женщин.
Здесь покоится Шиллер, великий писатель,–
Серебряный новый венок от гамбургских женщин.
Здесь лежит его светлость
              Карл-Август с Софией-Луизой,
Здесь лежит его светлость
          Франц-Готтлиб-Фридрих-Вильгельм...»
Быть может, было нелепо

   Бежать из склепа,
   Но я, не дослушав лакея, сбежал,–
   Там в склепе открылись дверцы
   Немецкого сердца:
   Там был народной славы торговый подвал!

1907