Тургенев Иван (1818 - 1873)

Ни на Юнгфрау, ни на Финстерааргорне
                еще не бывало человеческой ноги.
       Вершины Альп... Целая цепь крутых уступов... Самая
сердцевина гор.
       Над горами бледно-зеленое, светлое, немое небо. Сильный, жесткий мороз; твердый, искристый снег; из-под снегу торчат суровые глыбы обледенелых, обветренных скал.
       Две громады, два великана вздымаются по обеим сторонам небосклона: Юнгфрау и Финстерааргорн.
       И говорит Юнгфрау соседу:
       – Что скажешь нового? Тебе видней. Что там внизу?
       Проходит несколько тысяч лет – одна минута. И грохочет в ответ Финстерааргорн:
       – Сплошные облака застилают землю... Погоди!
       Проходят еще тысячелетия – одна минута.
       – Ну, а теперь?– спрашивает Юнгфрау.
       – Теперь вижу; там внизу все то же: пестро, мелко.
Воды синеют; чернеют леса; сереют груды скученных камней. Около них все еще копошатся козявки, знаешь, те двуножки, что еще ни разу не могли осквернить ни тебя, ни
меня.
       – Люди?
       – Да; люди.
       Проходят тысячи лет – одна минута.
       – Ну, а теперь?– спрашивает Юнгфрау.
       – Как будто меньше видать козявок,– гремит Финстерааргорн.– Яснее стало внизу; сузились воды; поредели леса.
       Прошли еще тысячи лет – одна минута.
       – Что ты видишь?– говорит Юнгфрау.
       – Около нас, вблизи, словно прочистилось,– отвечает
Финстерааргорн,– ну, а там, вдали, по долинам есть еще
пятна и шевелится что-то.
       – А теперь?– спрашивает Юнгфрау, спустя другие тысячи лет – одну минуту.
       – Теперь хорошо,– отвечает Финстерааргорн,– опрятно стало везде, бело совсем, куда ни глянь... Везде и снег, ровный снег и лед. Застыло все. Хорошо теперь
спокойно.
       – Хорошо,– промолвила Юнгфрау.– Однако довольно мы с тобой поболтали, старик. Пора вздремнуть.
       – Пора.
       Спят громадные горы; спит зеленое светлое небо над
навсегда замолкшей землей.

1878