Маяковский Владимир (1893 - 1930)

Рейтинг автора: 18
Оценить автора:

Юбилейное

Александр Сергеевич,
       разрешите представиться.
                    Маяковский.
Дайте руку!
      Вот грудная клетка.
Слушайте,
   уже не стук, а стон;
тревожусь я о нем,
      в щенка смиренном львенке.
Я никогда не знал,
         что столько
               тысяч тонн
в моей
   позорно легкомыслой головенке.
Я тащу вас.
   Удивляетесь, конечно?
Стиснул?
   Больно?
      Извините, дорогой.
У меня,
   да и у вас,
      в запасе вечность.
Что нам
   потерять
      часок-другой?!
Будто бы вода –
         давайте
            мчать, болтая,
Будто бы весна –
            свободно
               и раскованно!
В небе вон
         луна
            такая молодая,
что ее
   без спутников
         и выпускать рискованно.
Я
теперь
      свободен
         от любви
            и от плакатов.
Шкурой
   ревности медведь
         лежит когтист.
Можно
   убедиться,
      что земля поката,–
сядь
   на собственные ягодицы
                 и катись!
Нет,
  не навяжусь в меланхолишке черной,
да и разговаривать не хочется
                    ни с кем.
Только
   жабры рифм
         топырит учащенно
у таких, как мы,
      на поэтическом песке.
Вред – мечта,
   и бесполезно грезить,
надо
   весть
      служебную нуду.
Но бывает –
         жизнь
            встает в другом разрезе,
и большое
   понимаешь
         через ерунду.
Нами
   лирика
      в штыки
         неоднократно атакована,
ищем речи
      точной
         и нагой.
Но поэзия –
      пресволочнейшая штуковина:
существует –
      и ни в зуб ногой.
Например
      вот это –
         говорится или блеется?
Синемордое,
   в оранжевых усах,
Навуходоносором
         библейцем –
«Коопсах».
Дайте нам стаканы!
               знаю
                 способ старый
в горе
   дуть винище,
но смотрите –
             из
выплывают
      Red и White Star'ы1
с ворохом
   разнообразных виз.
Мне приятно с вами,–
                рад,
               что вы у столика.
Муза это
      ловко
         за язык вас тянет.
Как это
     у вас
         говаривала Ольга?..
Да не Ольга!
         из письма
Онегина к Татьяне.
– Дескать,
      муж у вас
            дурак
               и старый мерин,
я люблю вас,
   будьте обязательно моя,
я сейчас же
   утром должен быть уверен,
что с вами днем увижусь я.–
Было всякое:
      и под окном стояние,
пи́сьма,
   тряски нервное желе.
Вот
   когда
      и горевать не в состоянии –
это,
   Александр Сергеич,
            много тяжелей.
Айда, Маяковский!
         Маячь на юг!
Сердце
   рифмами вымучь –
вот
   и любви пришел каюк,
дорогой Владим Владимыч.
Нет,
   не старость этому имя!
Ту́шу
   вперед стремя́,
я
с удовольствием
      справлюсь с двоими,
а разозлить –
         и с тремя.
Говорят –
   я темой и-н-д-и-в-и-д-у-а-л-е-н!
Entre nous..2
      чтоб цензор не нацыкал.
Передам вам –
         говорят –
               видали
даже
   двух
      влюбленных членов ВЦИКа.
Вот –
   пустили сплетню,
         тешат душу ею.
Александр Сергеич,
         да не слушайте ж вы их!
Может,
      я
       один
         действительно жалею,
что сегодня
      нету вас в живых.
Мне
   при жизни
         с вами
            сговориться б надо.
Скоро вот
         и я
            умру
               и буду нем.
После смерти
           нам
            стоять почти что рядом:
вы на Пе,
       а я
         на эМ.
Кто меж нами?
      с кем велите знаться?!
Чересчур
   страна моя
      поэтами нища́.
Между нами
      – вот беда –
            позатесался Надсон3.
Мы попросим,
      чтоб его
         куда-нибудь
              на Ща!
А Некрасов4
                 Коля,
                сын покойного Алеши,–
он и в карты,
        он и в стих,
                и так
              неплох на вид.
Знаете его?
        вот он
            мужик хороший.
Этот
   нам компания –
                пускай стоит.
Что ж о современниках?!
Не просчитались бы,
                за вас
                полсотни о́тдав.
От зевоты
        скулы
            разворачивает аж!
Дорогойченко,
        Герасимов5,
            Кириллов,
              Родов –
кар он
    однаробразный пейзаж!
Ну Есенин6.
        мужиковствующих свора.
Смех!
    Коровою
        в перчатках лаечных.
Раз послушаешь..
        но это ведь из хора!
Балалаечник!

Надо,
    чтоб поэт
        и в жизни был мастак.
Мы крепки,
    как спирт в полтавском штофе.
Ну, а что вот Безыменский?!
                    Так...
ничего...
    морковный кофе.
Правда,
    есть
        у нас
            Асеев7
                Колька.
Этот может.
    Хватка у него
                моя.
Но ведь надо
    заработать сколько!
Маленькая,
        но семья.
Были б живы –
            стали бы
                по Лефу соредактор.
Я бы
   и агитки
        вам доверить мог.
Раз бы показал:
        – вот так-то, мол,
и так-то...
Вы б смогли –
            у вас
                хороший слог.
Я дал бы вам
        жиркость
            и су́кна,
в рекламу б
        выдал
            гумских дам.
(Я даже
    ямбом подсюсюкнул,
чтоб только
        быть
           приятней вам.)
Вам теперь
    пришлось бы
        бросить ямб картавый.
Нынче
    наши перья –
              штык
                да зубья вил,–
битвы революций
    посерьезнее «Полтавы»,
и любовь
    пограндиознее
            онегинской любви.
Бойтесь пушкинистов.
        Старомозгий Плюшкин,
перышко держа,
         полезет
            с перержавленным.
– Тоже, мол,
        у лефов
            появился
                Пушкин8.
Вот арап!
    а состязается –
                с Державиным9...–
Я люблю вас,
    но живого,
        а не мумию.
Навели
    хрестоматийный глянец.
Вы
  по-моему́
        при жизни
            – думаю –
тоже бушевали.
        Африканец!
Сукин сын Дантес!
        Великосветский шкода.
Мы б его спросили:
    – А ваши кто родители?
Чем вы занимались
        до 17-го года?–
Только этого Дантеса бы и видели.
Впрочем,
    что ж болтанье!
            Спиритизма вроде.
Так сказать,
    невольник чести...
            пулею сражен...
Их
и по сегодня
        много ходит –
всяческих
    охотников
        до наших жен.
Хорошо у нас
    в Стране Советов.
Можно жить,
    работать можно дружно.
Только вот
        поэтов,
            к сожаленью, нету –
впрочем, может,
        это и не нужно.
Ну, пора:
    рассвет
        лучища выкалил.
Как бы
    милиционер
        разыскивать не стал.
На Тверском бульваре
        очень к вам привыкли.
Ну, давайте,
        подсажу
            на пьедестал.
Мне бы
   памятник при жизни
            полагается по
чину.
Заложил бы
        динамиту
             – ну-ка,
                 дрызнь!
Ненавижу
    всяческую мертвечину!
Обожаю
    всяческую жизнь!

1924

Примечания
1. Red и White Star – Красные и белые звезды (англ.).
2. Entre nous – Между нами (фр.)
3. См. раздел Я. Надсона на нашем сайте.
4. См. раздел Н. Некрасова на нашем сайте.
5. См. раздел Герасимова на нашем сайте.
6. См. раздел С. Есенина на нашем сайте.
7. См. раздел Н. Асеева на нашем сайте.
8. См. раздел А. Пушкина на нашем сайте.
9. См. раздел Г. Державина на нашем сайте.

Источник: В. Маяковский. Навек любовью ранен. Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
Оценить стихотворение:
Добавить в избранное: